Одна из самых известных и почитаемых в России святых. Каждый, кто хотя бы раз побывал у нее, в Покровском монастыре, навсегда запомнит необыкновенное ощущение близости, теплоты и отзывчивости на просьбу о помощи, которое приходит во время молитвенного общения с Матушкой.

Она будто здесь, открытая, простертая навстречу всем, кто приходит в храм с верой. Сегодня исполняется то, что она предсказала о себе незадолго до своей смерти: «…на могилку мою мало будет ходить людей, только близкие…Но через много лет люди узнают про меня и пойдут толпами за помощью в своих горестях и с просьбой помолиться о них ко Господу Богу, и я всем буду помогать и всех услышу»…

Традиционные, от ворот, очереди, ворохи записок, цветы, которые она любила, и радость от сознания того, что в простоте и безыскусности обязательно будешь принят. Ты к ней – с букетиком, а от нее, бывает, что и с целым букетом роз, облагодатствованный, обласканный, а впереди – главное чудо: помощь, так же просто, как если бы говорили лицом к лицу. Вот это и есть Матушка Матрона. Сколько бы ни подтрунивали богословы над этим неиссякаемым народным обожанием, в нем есть своя правда. Истосковавшиеся по сердечности люди утешаются тем, что здесь все, «по-оптински»: «на молитве не лукавь, а веди дело проще». А за этой простотой и «народностью» – исповеднический подвиг, история послушливой, по-детски преданной любви к Богу.

Слепая девочка

Сиротство было уготовано ей еще до рождения. Обычная крестьянская семья из села под Тулой, где едва сводили концы с концами. До ее появления на свет в 1885 г. мать от бедности и отчаяния подумывала, как бы пристроить нежеланного младенца в приют. А новорожденная девочка, маленькая, слабая, оказалась совершенно беззащитной перед миром – слепой, и мать вдруг одумалась, осознав, что если не она, никто не возьмет на себя заботу об этом ребенке, никому он не будет нужен, и Матронушку оставили в семье.

Со временем же, та, что казалась «обузой», стала для матери большей радостью, чем ее старшие дети. Девочка росла ласковой, доброй. Кроха, сама немощная, а мать свою старалась поддержать, будто это и не она нуждалась в помощи. Когда же матушка жалела о ней, о будущей ее участи, Матрона только и отвечала: «Я-то несчастная? У тебя Ваня несчастный, да Миша». Слов ее не понимали тогда, но стали примечать, что ребенок этот необычен. Видно было, что ей дано зрение, хотя и отличающееся от обыкновенного: она пробиралась к иконам, любила держать образы на руках, различала…

…Невысокая, с короткими ручками и ножками, Матрона Никонова с самого детства оказалась «обособлена» от обычной жизни. Общение со сверстниками порой приносило ей страдание: над ее немощью потешались, и она приняла свой недуг как ограду – началась жизнь внутренняя в постоянном обращении к Богу, к святым. Вера была у нее крепкая, как у взрослого. Любимым ее уголком стало уединенное место в Успенском храме, поблизости от дома, слева, за входной дверью, где она часами неподвижно стояла в молитве.

Один случай открыл необычность ее внутренней жизни, когда Матронушка среди ночи сказала вдруг о том, что скончался крестивший ее священник, отец Василий, и слова ее оказались правдой. Тогда родные припомнили и важный эпизод: когда о. Василий крестил Матрону, во время совершения таинства над купелью поднялось легкое благоухающее облако, и священник предсказал, что их ребенок будет свят.

Рака с мощами святой Матроны

Духовное зрение, которым девочка была наделена от Бога, стало проявляться все более явно. Она предсказывала будущие события, часто уберегая людей от опасности, предвидела она и стихийные бедствия, за много лет предсказывала революцию и гонения на Церковь. По ее молитве люди стали получать исцеление и помощь в скорбях. О маленькой молитвеннице узнали: к дому Никоновых стал стекаться народ не только из окрестных сел, но и из других губерний.

Были в тот период и радости в ее жизни: паломничества в Киево-Печерскую лавру, к Троице-Сергию. Послал Господь добрую душу: дочь местного помещика Лидия приняла Матрону как спутницу в своих путешествиях по святым местам, заботясь о ней. Сохранилось предание и о том, что в Кронштадте, среди толпы, выделил и особым образом благословил Матронушку сам о. Иоанн Сергиев. Назвав прежде с ним незнакомую девушку по имени, о. Иоанн прибавил: «Смена мне, восьмой столп России».

Дар

На семнадцатом году жизни Матрона «обезножила», внезапно, будто от удара. Сама она видела в этом испытание веры, и говорила, что ей был указан и человек, женщина, сознательно причинившая ей зло, по ненависти к тем, кто угождает Богу молитвой. Матрона приняла болезнь как Крест Христов, не без воли Божией посылаемый.

В телесном страдании ей было дано почувствовать то, что испытывал апостол Павел: изобилие благодати при крайней немощи плоти. Прозорливость ее поражала. Одну посетительницу она обличала в утаенном грехе – та в голодное время продавала сиротам и неимущим несвежее и нечистое молоко, другой – приоткрыла, что задуманное ей дело не сбудется – и материалы заготовлены, и средства есть, а помешает революция возведению новой колокольни, третьему же советовала поскорее продать имение и уехать за границу. В редких случаях, когда ее советами пренебрегали, события заставляли об этом сожалеть. Понадеялся помещик Яньков на то, что «пересидит» волнения в глубинке, и не избежал преждевременной смерти, оставив бесприютной сиротой единственную дочь.

К Матрюше везли больных и расслабленных: помолится, подаст воды, и казалось неизлечимо-больной человек, после продолжительного и глубокого сна, встает совершенно здоровым. Сама же Матрона не признавала за собой никакой чудотворной силы: «Что Матронушка Бог что ли? Бог во всем помогает». Это и возводило ее в ранг евангельского врача: не ради корысти лечила она людей и помогала, сама довольствуясь лишь необходимым, а для прославления Имени Божия, и не своими силами, а через молитвенное обращение к Господу. За это Матрону ненавидели «целители» и ворожеи, колдуны и оккультисты, «соревновавшее» ей и бессильные. Матрона упреждала людей от уклонения на путь «легкой помощи»: помочь – «помогут», да только временно, а цену поставят непомерную – душу, Богом сотворенную, бессмертную.

 

В Покровском монастыре

От Арбата – до Посада

Революция произвела разделение и в ее семье: оба брата Матроны вступили в партию. Жить под одной крышей с блаженной, к которой люди, по-прежнему, шли и ехали отовсюду, было для них нестерпимо. Оба были «активистами», сельскими агитаторами. Матронушка же не могла ни от Бога отступить, ни утаивать дар от Него полученный как «не свое», а для служения на пользу ближним ей данный, и, жалея престарелых родителей, перебралась в Москву. С 1925 года она стала бездомной странницей: ни постоянного угла, ни прописки.

До войны жила она на Ульяновской улице в доме приютившего ее на время священника, а потом – на Пятницкой, в Сокольниках в летнем домике, где в холодное время стены покрывались пленкой льда, в подвале у племянницы жила в Вишняковском переулке и у Никитских ворот, в Петровско-Разумовском и в Царицыно, гостила и в Сергиевом Посаде. «Безногая», всю Москву знала она по подвалам и закуткам.

Не раз она, как птица, срывалась с места перед самым приходом милиции и искала себе прибежище в другом конце города. Сопровождали ее «келейницы», разделявшие с ней ее скитания.

Неудобств для себя она словно и не замечала. Не было ни жалоб, ни ропота, ни досады. Любила Москву, называла ее «святым городом», и, предсказывая приближение долгой и кровопролитной войны, утешала: «Москву враг не тронет. Из Москвы уезжать не надо».

С 1942 г. появился у нее, наконец, «свой уголок» в Староконюшенном переулке, у женщины из одного с ней села, где задержалась она на пять лет. Три угла в комнате от потолка до самого пола занимали иконы. Маленький «островок» прежней жизни за тяжелыми, дореволюционного пошива, шторами. Здесь заботливо поддерживали огонь в лампадах, помнили праздники и дни великих святых, и, по-прежнему, молились.

А народ, по-прежнему, шел за помощью, так, что в иные дни стекалось к ней и по сорок человек. Так и шла жизнь по заведенному распорядку: днем – посетители, ночь – для молитвы, краткие перерывы на сон, хотя она и не спала глубоко, а только дремала, по-монашески, положив голову на кулачек.

Матушке открывались судьбы людей, сражавшихся на фронте, она не отказывала в молитве за воинов, и сама часто присутствовала в разных местах страны. Среди ее предсказаний запомнилось и относившееся к ее «малой родине»: «В Тулу немцы не войдут».

Бывало, что и приходившие к ней в отчаянии, не надеясь уже ни на что, получали помощь за простое обещание твердо верить, что есть Бог и Его силой все совершится и уладится, за внимание к ее словам о том, что христианам нужно, не снимая, носить крест, читать молитвы, венчаться в Церкви. И за этим следовали сотни свидетельств об исцелениях, избавлении от власти злых духов, разрешении запутанных, сложных обстоятельств. Утешала, ободряла, увещевала, обещая, что Господь не оставит Россию, а бедствия посылаются за оскудение веры.

И так до конца служила она Богу, не думая о себе высоко, держась всегда просто и скромно, не поощряя никаких внешних выделений и «обособлений в духовность». «Ни вида, ни величия», ни монашеского облачения. Выглядела она как обычная, только очень немощная и утружденная болезнями и неустройством женщина, всегда благодушная, со светлым лицом и детской улыбкой. Однако не только для мирян, но и для монахов Троице-Сергиевой Лавры была она «Божиим человеком», «духовной матерью», которую знали многие и чьими молитвами дорожили.

В первые годы после ее кончины в 1952 г. о маленькой могилке на Даниловском кладбище, выбранном по тому, что там находился один из немногих действующих храмов, знало лишь ограниченное число людей. Лишь спустя десятилетия совершилось ее прославление, мощи были перенесены в Покровский монастырь, и снова пошли люди со свечами, с букетами цветов, с пением акафиста новой московской и всероссийской святой – в удостоверение плодов ее земного подвига, пройденного смиренно в простом русском платьице в горошек.

pravmir.ru